Две гигантские 35-этажные Г-образные пластины образуют огромный зигзаг, с высоты птичьего полета отдаленно напоминающий две руки, сцепленные кончиками пальцев. В месте «сцепления», где сближаются, но не соприкасаются углы двух корпусов, устроены переходы – арка, ведущая из северного двора в южный и закрытый переход между домами. Здесь же проходит продольная ось квартала, вдоль которой в одну линию выстраиваются нежилые постройки комплекса – трехэтажный фитнес-центр и шестиэтажное офисное здание.
Архитектура комплекса поражает открытой честностью своих форм. Дома не скрывают присущей любому многоквартирному комплексу ячеистой природы хорошо организованного муравейника, напротив, эта черта подчеркнута и даже гипертрофирована. Дома очень большие и очень клетчатые. Фасады расчерчены ровной сеткой, которая в первом варианте была еще более однородной, чем сейчас (позднее девелоперы попросили увеличить пропорции ячеек, принадлежащих пентхаузам).
В сочетании с мелким модулем одинаковых «окошек» масштаб комплекса представляется еще более гигантским, чем он есть не самом деле, он открыто показывает свою основную особенность – это четко структурированный, снабженный всем необходимым и густонаселенный «город» внутри очень большого мегаполиса, составная часть, ясно выражающая суть целого. По словам самого Владимира Плоткина, «…если у нас десятимиллионный город, то это как-то должно выражаться в архитектуре».
Несложно заметить, что плоткинский комплекс идет вразрез со сложившейся за последнее десятилетие в Москве традицией элитного строительства, предпочитающего башни, ставшие символом жилищного благополучия. Башня может быть одна, или несколько, но все же, как ни крути, в глазах современного москвича дорогой дом – это башня, а дом-пластина неизбежно навевает воспоминания о типовом панельном строительстве. Эту конъюнктуру, спонтанно сложившуюся на волне противодействия советскому прошлому, - архитектор ее просто не замечает. Отдаленное сходство с пластинами панельных домов, всплывающее в сознании любого московского жителя, для Плоткина как бы не существует, и, рассматривая его дома подробнее, мы понимаем, что в данном случае – так и есть, это сходство – лишь внешнее.
Прежде всего, в плоткинском доме клетки фасада хотя и соответствуют в общих чертах структуре внутренних помещений, но не зависят от них полностью, потому что внешний рисунок принадлежит «ширме» вентилируемого фасада. Расчерчивающие его белые линии – тонкие, гораздо больше стекла, а каждая «крупная» клетка внутри поделена еще дважды, все большие фасады расчерчены двумя пересекающимися линиями большей толщины, а пропорции приближены к золотому сечению. Жесткость геометрической сетки нарушается «случайными» вкраплениями – белыми пятнами, скрывающими блоки коммуникаций. Все вместе создает неоднозначный, многоуровневый ритм, исходящий из простого приема и время от времени «играющий» в нарушения собственных правил.
Однако строгий геометрический рационализм присущ в этом ансамбле только крупным плоскостям. Малые элементы комплекса с успехом противостоят заорганизованности больших: торцевые фасады дробятся изломанными под углом плоскостями, кажется, что пластины домов отломаны какой-то сверхъестественной рукой от чего-то значительно большего, да так, с рваными краями, и воткнуты в землю. Вдоль продольной оси участка, прижимаясь к земле, тянутся пестрые здания фитнес-центра, обрамленные петляющими угловатыми дорожками. Итак, строго структурированный дом-квартал оказывается не чужд "украшениям", понятым не банально, в виде завитушек, а масштабно, в соответствии с размахом архитектурного и строительного замысла.
Источник: Агентство Архитектурных Новостей